МУЖСКОЙ РАЗГОВОР
в честь малоизвестных французских
врачей. Вроде надо радоваться, а паци-
ент напрягся. “Так что же это?” —
спро-
сил он. “Не знаю. Все, что могу сказать:
ничего серьезного с вами не происхо-
дит. Это может пройти со временем”.
Он подумал немного, потом сно-
ва посмотрел на меня: “Но что же
это?” Я пожал плечами: “Может быть
что угодно. Небольшое повреждение
или что-то вирусное.
..” “Вирусное?”
“Мы точно не знаем, —
признался я, —
но ничто не указывает, что следует
беспокоиться”.
“А что нужно сделать, чтобы полу-
чить точный ответ?” —
спросил он.
Я покачал головой: “Ничто не указы-
вает на необходимость проведения та-
ких анализов”.
“Каких?”
Я рассказал о нескольких. Например,
острые электроды втыкают в нервные
окончания и подают ток. “Но даже пос-
ле этого все, что вы узнаете, —
что у вас
действительно зудят ноги, —
пояснил
я. —
А причину анализы не раскроют”.
Он немного помолчал. “Я должен поду-
мать”, —
сказал он наконец.
Я позвонил ему через пару недель.
Ноги все еще зудели, но хуже не стало.
Он сказал, что думает провести неко-
торые анализы, но не уточнил, какие
именно. Было очевидно, что он не хо-
чет больше обсуждать это со мной.
Я предложил увидеться через месяц
на очередном приеме.
Он пришел через год. Немного сму-
щаясь, пациент рассказал мне, что по-
сле прошлого приема решил обратить-
ся к невропатологу в соседнем меди-
цинском центре. Тот назначил анали-
зы, это было мучительно, но ничего
определенного исследование не пока-
зало. Мой пациент стал чуть меньше
волноваться, зуд не перешел ни в ган-
грену, ни в рак, но и не исчез полно-
стью. В заключении из соседнего цент-
ра было написано “периферийная нев-
ропатия неясного происхождения”.
Когда анализы показали то, что уже
и так было известно, ему пришлось
жить дальше с непонятным зудом.
Я все равно считаю, что вместо экспе-
риментов с иголками ему лучше было
бы сразу смириться с неизвестностью.
Но некоторые люди просто не могут
вынести этого и хотят “сделать все воз-
можное”. Для такого состояния лекар-
ство еще не придумали.
ЭТО БЫЛ ПОЛНОВАТЫЙ МУЖЧИНА ЛЕТ 40.
Он сидел на краю кушетки в позе, ко-
торую я видел неоднократно: плечи
сгорблены, выпрямленные руки судо-
рожно упираются в бедра. Он выгля-
дел так, как будто собирается вско-
чить и убежать. Он был новым пациен-
том в нашем центре, и его карта была
тонкой, всего с одной записью сестры:
“хочет второе мнение”. Никаких запи-
сей от других врачей не было, а зна-
чит его, скорее всего, не направили,
он пришел сам.
ВМЕСТО
ЭКСПЕРИМЕНТОВ
С ИГОЛКАМИ
ЕМУ
ЛУЧШЕ
БЫЛО
БЫ
СРАЗУ СМИРИТЬСЯ
С НЕИЗВЕСТНОСТЬЮ
Оказалось, что он хочет узнать мое
мнение об усталости, которую теперь
испытывает постоянно. Список того,
что отнимает у человека силы, очень
длинный, в нем есть почти все болезни
homo sapiens: от мононуклеоза до пер-
вичного билиарного цирроза. Но я сразу
исключил билиарный цирроз (он не был
желтым), мононуклеоз (ни температу-
ры, ни характерно опухшего лица) и все
остальное, что явно угрожает жизни.
По его словам, все началось с бес-
сонницы. В последние полгода он про-
сыпался в 3 часа утра уставшим, с тя-
желой головой, но не мог заснуть
опять. Он испробовал различные ме-
тоды, но ничто не помогало. Он также
потерял аппетит. Теперь он не мог за-
ниматься тем, что так любил раньше:
он прекратил бегать, свел совместные
выходы в свет с женой к минимуму.
Все выходные проводил перед телеви-
зором. Но даже спортивные трансля-
ции не приносили удовольствия. Его
клубы не побеждали.
Сообщив мне все это, он расслабил-
ся. Мы посидели немного в мертвенном
свете флуоресцентных ламп. Я спро-
сил: “Как ваш врач считает, в чем про-
блема?” “В том, что у меня депрессия, —
сказал он наконец. Потом добавил: —
Но у меня не может быть депрессии”.
“Почему вы так считаете?” —
спро-
сил я.
Он сделал такой длинный и глу-
бокий вздох, какого я не слышал уже
давно. Потом еще один. А потом пол-
часа рассказывал мне, каково было ра-
сти в семье, где один из родителей
частенько попадал в психушку, воз-
вращался в полубессознательном со-
стоянии от электрошоковой терапии
и в конце концов совершил неряшли-
вое самоубийство посреди ночи. Мое-
му пациенту было 11, когда это случи-
лось. Это были достаточные причины,
чтобы впасть в депрессию. И столь же
достаточные, чтобы иметь такую реак-
цию на очевидный диагноз.
Я слушал. “Так что вы думаете?” —
спросил он наконец. Его лицо к это-
му моменту сияло, как его лысый че-
реп. “Вы думаете, у меня депрессия?”
“Возможно, —
ответил я медленно. —
Но единственный, кто точно знает от-
вет, это вы”.
Он начал что-то спрашивать, оста-
новился и глубоко вздохнул. Его уши
окончательно ушли в плечи, и он про-
изнес еле слышно: “Я думаю, у меня
депрессия”.
Наверное, это самая распространен-
ная причина, почему люди не обраща-
ются за вторым мнением: первый док-
тор сказал им нечто, что они просто
не хотят слышать. Есть несколько
очень распространенных очень важ-
ных диагнозов такого типа. “У вас де-
прессия” —
один из них. “Вы слишком
много жрете” и “вы слишком много
пьете” —
еще два. Глубоко внутри люди
знают правду. В этих случаях единст-
венное второе мнение, которое нужно
услышать, —
это свое собственное.Н
38
MENSHEALTH.COM.
ua
|
ФЕВРАЛЬ 2014
